Мартовским утром 2008 года, когда за окном ещё не рассвело, Мэрион Джонс, обладательница 5 олимпийских наград, забралась в пассажирское кресло своей Honda Pilot. Она почти ничего не ела за завтраком и в машине сидела молча, отвернувшись к окну. Её муж завел мотор, и они отправились в трехчасовое путешествие до федеральной тюрьмы Форт Уорт штата Техас, где Джонс предстояло отбывать полугодовое заключение. Во время поездки её мужу, Обаделе Томпсону, два раза приходилось съезжать с шоссе, потому что Джонс становилось плохо. На тюремной парковке Джонс и Томпсон обнялись и поцеловались, пока Мэрион не сказала «хватит». Она не хотела, чтобы он видел её слезы. С собой у неё было несколько вещей, которые разрешается иметь заключенным: дешевые часы, обручальное кольцо, маленькие серебряные серьги и Библия.
В компании двух охранников Джонс прошла в приемную. Перед тем, как исчезнуть за тяжелыми металлическими дверьми, она оглянулась на Томпсона. Наблюдая за тем, как он отправляется в обратный путь, она вдруг почувствовала огромное беспокойство.
Этот момент был кульминацией одного из самых драматических разоблачений спортивного героя. Через несколько лет после страстных опровержений употребления допинга, в 2007 году, Джонс признала свою вину в даче ложных показаний по поводу употребления допинга перед Олимпиадой 2000 федеральному агенту. Через несколько дней USADA на 2 года отстранило её от легкой атлетики, а представители агентства и Олимпийского комитета США пришли к ней домой, чтобы забрать награды. Её результаты, начиная с 2000 года, были стерты из статистических справочников – как будто её не существовало.
В тот первый день в тюрьме с минимальной изоляцией Джонс решила, что сокамерницы не увидят её в слезах, поэтому она пошла на тюремный стадион. Немного позже она купит кроссовки и несколько пар шорт и футболок на тюремном складе. Но в тот день на ней было то, что ей выдали взамен её одежды: пара хлопковых тапочек, ношеная футболка и брюки, которые были коротки на несколько размеров. И она побежала. Нарезая круги по стадиону, она подняла глаза и увидела десятки заключенных, которые вышли на балконы и выглядывали из окон столовой, чтобы посмотреть на вновь прибывшую заключенную. Больше двух часов Мэрион бегала отрезки по 200 метров, свою любимую дистанцию, на которой она и взяла олимпийское золото. Но солнце приближалось к горизонту, и тюремный колокол ознаменовал, что всем пора вернуться в помещения.
Баскетбольные надежды
В мартовское субботнее утро, почти ровно через полтора года после освобождения, Мэрион Джонс вновь бегала спринтерские отрезки. На этот раз – на баскетбольном поле в Талсе. Целых полгода она в тайне тренировалась, готовилась к этому моменту – её лучшему и, скорее всего, единственному шансу получить право на новую спортивную карьеру, теперь – в WNBA (женский аналог НБА – прим. Фан-Зоны)
Джонс в баскетболе не новичок. На первом курсе Университета Северной Каролины в качестве разыгрывающего защитника Мэрион помогла своей команде выиграть чемпионат NCAA с потрясающей статистикой 33-2. Но это было в 1994 году. Сейчас ей 34 года, она мать троих детей, младший из которых родился всего 10 месяцев назад. К тому же, она недавно восстановилась после травмы голеностопа, которая не пускала её на площадку в течение нескольких недель. Если она заслужит место в WNBA, то она будет восьмой в списке самых возрастных спортсменок лиги и единственным новичком старше 30 лет.
Все эти цифры и мысль о критиках, не верящих в её шансы на успех, только мотивируют Джонс. «Я люблю принимать вызов. Люблю, когда люди говорят мне, что я не смогу, что я ушла из спорта на слишком долгое время», — расскажет она мне позже. В тот день на площадке было несложно забыть о её возрасте: на лице не одной морщинки, все те же высокие скулы и широкая улыбка, которые мы помним с многочисленных обложек журналов. Её рост – 1 м 78 см, у неё широкие плечи, рельефные бицепсы и длинные поджарые ноги – настоящая баскетболистка.
Но все же, её тело отличается от тела Мэрион Джонс образца сиднейской Олимпиады, когда её бедра, плечи, руки состояли из одних мышц. Она была моложе на 10 лет. Она тренировалась упорнее и дольше: 5 часов в день, 6 дней в неделю. К тому же, как мы все узнаем намного позже, Джонс принимала, добровольно или непреднамеренно, смотря кому вы больше верите, анаболический стероид, известный как «неуловимый» (“the clear”)
«Хочу увидеть твою скорость», — вполголоса сказал тренер Нолан Ричардсон, стоя рядом с Джонс в углу площадки. Ричардсон, тренер и главный менеджер команды WNBA Талса Шок, привел ещё троих спортсменок в возрасте около 25 лет, чтобы они приняли участие в «пробах» Джонс. Пока одна баскетболистка вела мяч вдоль корта, Джонс побежала по левой линии: её ноги совершали длинные шаги, согнутые руки рассекали воздух, длинные узкие пальцы напоминали веер. Джонс отобрала мяч, переместилась к корзине и аккуратно положила мяч в кольцо. Затем она перешла в защиту. «Ищи её, ищи её», — кричал Ричардсон. Джонс последовала за другой девушкой по линии, обошла её, переместилась чуть назад, закрывая её руками обзор и возможность отдать мяч, разрушая её атаку.
В течение следующего часа ни одна из соперниц не была так агрессивна и отчаяна, как Джонс. За 40 минут 20-летние девушки от усталости могли только ходить пешком. Джонс стояла поодаль от них, глубоко дыша ртом. Она нагнулась, положив кисти рук на мяч, потом присела, на мгновение опустила голову, сделала ещё несколько вдохов и вернулась на площадку.
Олимпийская мечта
Мэрион Джонс произвела фурор на международном уровне на Олимпиаде 2000 в Сиднее. NBC преподнес зрителям путь Джонс к пяти медалям, как маленький сериал. Ей было 24 года. Она появилась в десятках национальных СМИ. Её лицо украшало обложку NewsWeek, Times, Sports Illustrated. Через год она станет первой легкоатлеткой, кому удастся попасть на обложку журнала Vogue, босиком в узком платье с блестками, обтягивающем её мускулистые бедра. До Джонс олимпийскими героинями становились миниатюрные фигуристки и гимнастки. А Джонс была чужда даже вычурность многих легкоатлеток: мерцающий макияж, длинные накрашенные ногти, наряды от кутюр.
Она мечтала попасть на Олимпиаду с 8 лет, дома она написала на доске: «Я хочу стать олимпийской чемпионкой». К 16 годам она установила не один национальный рекорд среди старшеклассников. Ещё задолго до Олимпиады 2000 она сделала заявку на то, что привезет домой больше золотых медалей, чем кто бы то ни было.
Её первым олимпийским финалом была стометровка: прозвучал выстрел, Джонс просто вылетела из колодок. Через мгновение она слышала уже только звук собственных шиповок, вонзающихся в дорожку. Она выиграла с результатом 10.75 с преимуществом, которое стало вторым в истории олимпийских состязаний в беге на 100 м. В течение нескольких следующих дней она выиграла золото на дистанции 200 м и в эстафете 4 по 400 м, бронзу в эстафете 4 по 100 м и прыжке в длину.
Тот самый Vogue
Но в ходе соревнований на карьеру Джонс упала тень: её муж, СиДжей Хантер, чемпион мира в толкании ядра, был отстранен от игр после положительного теста на допинг. Джонс почти никто не заподозрил, несмотря на то, что у них с мужем был один тренер. Но слова одного из комментаторов, произнесенные во время трансляции финала в беге на 100 м, оказались пророческими. Когда Джонс пересекла финишную черту с огромным преимуществом над лучшими спринтершами мира, комментатор воскликнул: «Разве можно выигрывать с таким отрывом?!»
«Жаль, что мы не встретились раньше»
В теплое январское утро я встретилась с Джонс, её мужем и тремя детьми в парке неподалеку от их дома в пригороде Остина, штат Техас. На ней была темно-синяя кофта с капюшоном, джинсы, волосы были собраны в хвостик. Пока мы беседовали, Джонс помогала двухлетнему сыну Амиру спрыгивать с невысокой стенки в песочницу и угощала шестилетнего сына Монти, который подходил к маме в перерывах между походами к качелям и игрой в мяч с её мужем Обаделе Томпсоном, миндалем.
Джонс охотно вступила в беседу, рассказав о своей слабости к сладкому и нелюбви к кулинарии: «Вы никогда, проезжая мимо моего дома, не почувствуете аромат чего-то вкусного». Но она не слишком открыта: «Рассказывать о чем-то личном – не в моем характере». И, конечно, последние несколько лет только укрепили её в этом. Когда Джонс не тренируется, её жизнь крутится вокруг детей и мужа (сейчас её стоит называть по двойной фамилии – Джонс-Томпсон). В Остине у неё всего несколько близких друзей, а родственников нет. Её мама живет в Северной Каролине, родственники мужа – в Барбадосе, а университетские друзья разъехались по всему восточному побережью. Когда другие мамочки пытаются подружиться с Джонс в парке, она всегда благожелательна, но всегда настороже.
Вынув семимесячную дочку Эву-Марию из коляски и бутылочку с молочной смесью, Джонс рассказала, что до недавнего времени сцеживала грудное молоко несколько раз в день: в машине на стоянке у тренажерного зала, до и после баскетбольной тренировки. Но по мере того, как она наращивала мышечную массу, приходилось заменять молоко смесями. «Когда нужно было в первый раз дать ей смесь, я сказала мужу, чтобы это сделал он», — рассказала Джонс, давая понять, как она переживала из-за того, что придется кормить дочку чем-то искусственным.
Мэрион и её первый муж СиДжей Хантер
С дальнего конца игровой площадки Монти, такой же высокий и поджарый, как мама, крикнул: «Смотри, смотри, мама», — и эффектно спрыгнул с качелей в движении. Монти до сих пор не знает, что его мама была в заключении. Он знает, что она быстро бегала, но о своем участии в Олимпиаде Мэрион не рассказывала. Конечно, Джонс непросто рассказывать сыну об этом, ведь его следующим вопрос может быть: «А можно посмотреть на твои медали?»
Каким бы тяжелым не было её прошлое, Джонс не показывает своей горечи. Её боль как будто спрятана за высокой стеной, по крайней мере, такое впечатление создается со стороны. Но можно с уверенностью сказать, что она довольна своей семейной жизнью и браком с Томпсоном. Первый муж Джонс, Хантер, по словам Тиффани Уизерфорд-Джексон, одна из ближайших университетских подруг Джонс, был груб, имел собственнические наклонности. Следующим был Тим Монтгомери, биологический отец Монти, Уизерфорд-Джексон называет его тусовщиком. Бывший участник Олимпиад, также употреблявший допинг, Монтгомери сейчас в тюрьме, отбывает срок за многомиллионную финансовую махинацию и распространение героина.
Мэрион и Тим Монтгомери
Томпсон, в отличие от её бывших, человек домашний и любящий семью. («Мэрион говорит, что я предсказуем», — поведал он мне вечером, рассказывая, как Джонс дразнит его по поводу его вкусов в еде и кино. «А я говорю, что я надежный»). Томпсон, бывший спринтер, завоевавший бронзу для сборной Барбадоса на Олимпиаде 2000, сейчас заканчивает работу над книгой для студентов-легкоатлетов. «Жаль, что мы не встретились с ним раньше», — как-то сказала Мэрион в задумчивости.
На некоторые темы Джонс говорит очень неохотно: об отношениях с мамой, с отцом, которого она не видела, с бывшими мужьями, о некоторых моментах допингового тела. Так же, как и легкоатлетическая экипировка, призы, фотографии, засунутые на чердак, некоторые части её жизни теперь недоступны взору публики.
С чистого листа
Через несколько недель после нашей встречи в парке Джонс заехала за мной в гостиницу в 8.20 утра, чтобы вместе со мной отправиться в путь длиной в 160 км в Сан Антонио, где двое тренеров команды WNBA Серебряные Звезды – ближайшей команды к Остину – в последнее время проводили с Джонс трехчасовые тренировки три раза в неделю. Поскольку нянь и бабушек для помощи с детьми в доме Джонс-Томпсон нет, своих сыновей Мэрион утром завезла в приходскую школу (а с Эвой-Марией по утрам сидел Томпсон)
Джонс относится к тем необычным спортсменам, кто тренируется с той же страстью, что и соревнуется. «Я люблю, когда мне дают тренировки, которые я едва могу завершить», — сказала она, и в её голосе послышалось настоящее рвение. «Мое тело уже готово развалиться на части, но я морально и физически собираюсь и делаю следующее упражнение. Иногда тренировки так тяжелы, что в определенные моменты я сомневаюсь в своем существовании. Но этот момент уже позади, а впереди – следующее упражнение. Ив конце тренировки я все-таки жива. И ястала сильнее. Это ощущение просто невероятно!».
В спортивном комплексе Сан Антонио Джонс была немногословна и сосредоточена, если не считать небольшой добродушной перепалки по поводу актрисы МоНик с тренером по силовой подготовке Серебряных Звезд ЛаТоней Холли. В течение часа, когда она выполняла восьмерки с медицинским мячом, приседания и выпады со скручиваниями, она не замечала ни звуков, ни движения вокруг.
«Её рабочая этика просто непревзойденна», — говорит Олаф Ланге, один из двух главных тренеров клуба, который занимается с Джонс на площадке. «Она как губка. Некоторые не умеют учиться даже на собственных ошибках. А она всегда позитивно настроена и верит в себя». Когда в прошлом октябре Джонс приступила к тренировкам, она могла выполнить только 30% традиционной работы и не выдерживала двухчасового занятия. В первые недели он давал Джонс самую скучную работу: 30 минут ведения мяч, 30 минут бросков с места, 30 минут ускорений. Время шло, и он добавлял подборы, защитные действия и иногда игры 5 на 5.
В тот день, когда я приехала на тренировку вместе с Мэрион, Ланге, рассказав, что сейчас она тренируется наравне со всеми, задал Джонс в течение почти 2 часов выполнять проходы по крайней линии, передачи, броски и проходы. Потом Джонс отправилась делать 16 ускорений по диагонали площадки (на следующей неделе её ждут уже 32 ускорения). Она закончила эту работу за минуту, на несколько секунд быстрее, чем быстрейшие баскетболистки WNBA. Когда Джонс отправилась собирать вещи и готовиться к обратному пути, чтобы забрать детей, она не удержалась и с другого конца площадки спросила Ланге: «За сколько я пробежала лучший из отрезков?»
Мэрион начала свою вторую баскетбольную карьеру в клубе Талса Шок
Порядка 600 студентов собрались в аудитории старшей школы Дэвида Картера, школы для не самых обеспеченных детей из афроамериканских семей в Далласе, чтобы пообщаться с Мэрион Джонс. Презентация «Сделай паузу», которую за последние полгода она сделала уже в трех школах, это попытка Джонс на примере своей ошибки, заключавшейся во лжи официальным лицам, научить детей «делать паузу» вместо того, чтобы принимать импульсивные решения о наркотиках, отношениях, которые могут изменить их жизнь. К тому же это идет в счет 800 часов общественных работ, которые закреплены за Джонс, пока она находится на испытательном сроке. Прошлой осенью первая презентация «Сделай паузу» по времени почти совпала с её заявлением о том, что она тренируется для WNBA. А за несколько месяцев до этого она разрешила Джону Синглтону приступить к созданию документальной картины о её жизни. Также она планирует написать книгу об уроках, которые ей преподала жизнь, где она пытается начать с чистого листа новую главу.
Она показала школьникам короткий видео-ролик с главными моментами её карьеры и её падения. Затем, одетая в черные брюки и серый кардиган, Джонс подошла к кафедре и на равных пообщалась с сотнями ребят, как будто она – любимая и очень классная родственница, вернувшаяся из большого путешествия. Она развлекала их историями о забегах против величайших спортсменок, встречах с президентами, а потом помрачнела и сказала: «Я решила солгать об использовании допинга. Я сама приняла решение солгать, потому что пыталась избежать определенных последствий. Я разрушила свою репутацию. Я прошла через публичное унижение».
Верить или нет — личное дело каждого
Момент, в который, по её словам, следовала «сделать паузу» случился в ноябре 2003 в комнате для переговоров в отеле Фэйрмонт в Сан-Хосе. Вместе с двумя адвокатами Джонс сидела за столом напротив следователя. Это была всего лишь одна из ряда встреч с атлетами, которые федеральные органы проводили в рамках расследования дела БАЛКО, калифорнийской лаборатории, производившей и распространявшей допинговые препараты, включая стероид «the clear», который в то время нельзя было обнаружить в хоте тестов.
Тогда Джонс не могли предъявить никаких обвинений, но её адвокаты напомнили ей о потенциальных последствиях дачи ложных показаний. Следователь вынул пластиковый пакет, в котором находился пузырек, содержащий нечто вроде рафинированного оливкового масла. Он спросил Джонс, видела ли она это вещество раньше и использовала ли она его. По словам Джонс, она узнала в этом ту субстанцию, которую её тренер Тревор Грэм постоянно её давал под именем льняного масла, наказывая перед проглатыванием подержать под языком. Она говорит, что только в тот момент, в той комнате переговоров она осознала, что принимала не безобидную пищевую добавку, а «неуловимый». В следующие секунды Джонс вспомнила годы тренировок и свои успехи, подумала о своих деньгах, о спонсорах, о семье. Агент вновь спросил, видела ли она раньше это вещество. «Нет», — сказала Джонс. Он вновь задал тот же вопрос. «Нет».
Если в следующие недели и месяцы она и переживала по поводу лжи, то никому этого не показывала. С помощью услуг компании, специализирующейся в кризисных коммуникациях, и Криса Леана, который работал с Клинтоном в ходе скандала с Моникой Левински, она начала агрессивную кампанию, чтобы удержать свои медали и иметь возможность и дальше выступать. Через несколько месяцев после той лжи она раскритиковала действия USADA, которое угрожало лишить её возможности участвовать в Олимпиаде 2004, основываясь, в том числе, на учетных книгах БАЛКО и допинговых календарей, подписанных «Мэрион Д» или «МД», которые были найдены в ходе федерального рейда в лабораторию. Официальные лица лаборатории подтверждали, что эти обозначения относились именно к Джонс.
Несмотря на то, что она знала о том, что солгала, Мэрион изъявила желание пройти тест на детекторе лжи и прошла его, сказав, что никогда не принимала допинг. Затем она начала судебное преследование главы БАЛКО Виктора Конте, обвиняя его в клевете. Поводом послужили заявления Конте в программе ABC “20/20” и ESPN: The Magazine о том, что Джонс использовала стероиды и другие допинговые препараты до, во время и после Олимпиады 2000. Конте и бывший муж Джонс Хантер сказали, что Джонс делала это добровольно. По их словам, они видели, как Мэрион делала себе уколы гормона роста. Я спросила Джонс об этих заявлениях. Она ответила: «Я не знаю, что их сподвигло говорить определенные слова и делать определенные поступки. Я говорю правду». Она имеет в виду, что принимала только “the clear”, причем, по незнанию. «А верить или нет – личное дело каждого».
Виктор Конте гордился Мэрион Джонс
К 2007 году Джонс, которая ранее зарабатывала как минимум по 3 млн. долл. ежегодно, увязла в долгах. Банк лишил её права пользования домом стоимостью в 2,5 млн. долл. в Чапел-Хилл (Северная Каролина). По её словам, у неё оставалось буквально 2000 долларов, приходилось жить на деньги, которые по спортивным контрактам получал Томпсон.
У неё не осталось выбора. Она хотела стать хорошим примером для своих сыновей, очистив свою совесть, так Мэрион сказала друзьям. Кроме того, в отсутствие признания вины, она рисковала получить длинный срок и неприятный судебный процесс. В конце концов, в октябре 2007, Джонс в суде призналась, что дала ложные показания и о препарате, и об осведомленности по поводу мошеннической финансовой схемы, в которой принимал участие её бывший мужчина Тим Монтгомери. Эта схема предполагала обналичивание украденных или фальшивых чеков общей суммой в несколько миллионов долларов.
«Мы потеряли великую спортсменку», — считает бывший спортивный колумнист Чикаго Сан-Таймс Рон Рапопорт, автор биографии Джонс, вышедшей в 2000 году под заглавием «Смотрите, как она бежит: Мэрион Джонс и подготовка чемпионки». Рапопорт считает, что Джонс настолько талантлива, что выиграла бы Олимпиаду и без допинга. Но насколько убедительно – мы уже не узнаем. Кроме того, учитывая возрастной ценз в беге (некоторые спортсменки участвовали в Олимпийских играх после 30 лет), если бы все сложилось иначе, Джонс могла бы готовиться и к Олимпиаде 2012.
Медалей лишили не только Мэрион, но и эстафетные команды
Но были и другие варианты развития событий. Если бы она сразу сказала правду, то лишилась бы медалей, но могла бы рупором легкоатлетов в вопросах допинговых проблем и давления, с которым сталкиваются спортсмены в культурной среде, попустительствующей допингу. Вместо этого она рассказывает о том, сколько потеряла, в одной из школ Далласа. Её рассказ похож на исповедь, которая, тем не менее, оставляет после себя ряд вопросов, особенно если вспомнить о словах исследователей, погрузившихся в дело Джонс во всех деталях. Они считают, что она так и не призналась в употреблении допинга в полной мере.
Но школьников это темное дело не интересует. Для них Джонс – знаменитость, у которой есть важная история. Она была и есть – на допинге или без него, стопроцентно искренняя или не до конца – удивительной спортсменкой. В конце беседы Джонс попросила остаться девушек, занимающихся бегом. Она спросила их имена, сфотографировалась с ними и оставила автографы на мобильных телефонах, астматических ингаляторах и кроссовках, которые девушки ей протянули. Преподаватель попросил их вернуться к занятиях, девушки медленно собрались и направились к выходу из аудитории, одна из них обернулась и крикнула: «Мы любим тебя, Мэрион!»
Во время Олимпиады в Пекине…
Мэрион Джонс скрупулезно готовилась к тюремному заключению. Она попросила друзей и родных написать ей заголовки самых вдохновляющих книг. Она подписала открытки в честь дней рождения и годовщин и попросила друга отправлять их в её отсутствие.
Она не хотела, чтобы её сыновья знали о том, что она в тюрьме, и тем более – чтобы они её навещали. Поэтому она отправила мальчиков на Барбадос к родителям Томпсона. Она отправила свекрам по почте подарки для мальчиков, среди которых были видеозаписи, где Мэрион читает любимые истории Монти и Амира и поет «Happy Birthday» каждому из них (во время её пребывания за решеткой Монти исполнялось 5 лет, а Амиру – 1 год). Ей пришлось сделать 4 или 5 дублей, прежде чем получилось спеть, не заплакав.
Обаделе Томпсон был с женой в самые тяжелые моменты
В тюрьме Джонс достались верхние нары в камере с четырьмя соседками. Несколько подруг по несчастью отнеслись к ней дружелюбно и научили, на что можно выменять у заключенных маникюр, укладку для волос, услуги прачечной, как можно спрятать в заначку масло, кого избегать из заключенных и тюремщиков. Работая на кухне и моя полы, она зарабатывала примерно 12 центов в час. И каждый день она получала примерно по 30 писем, по большей части, от незнакомцев. В одном письме, например, женщина сообщала, что в её церкви молятся за Джонс и что они положили 30 долларов на её тюремный счет. Письма придавали ей сил, но, в то же время, заставляли чувствовать себя неудобно. На выдаче почты служащий выкрикивал «Мэрион Джонс» раз за разом при том, что другие женщины, многие из которых сидели уже по 10 лет, каждый день приходили, тщетно ожидая услышать свои фамилии.
Джонс много читала: Тайм, Нью-Йорк Таймс, National Geografic, фитнес-журналы, биографии Че Гевары, Фиделя Кастро, Мартина Лютера Кинга. И бегала. Когда не удавалось пойти не стадион, она в течение часа бегала на месте прямо в камере. В некоторые недели она делала по 100 отжиманий в день, по 100 приседаний, а также подъемы туловища в положении лежа и упражнения со свободными весами. Она знала, что беспощадные тренировки – именно то, что поможет перенести эти дни.
Самыми тяжелыми днями заключения были дни рождения сыновей и, особенно, две недели пекинской Олимпиады 2008. Ещё 2 года назад Джонс рассчитывала принять в Играх участие. А теперь, когда сокамерницы собирались в общей комнате с телевизором, чтобы посмотреть легкую атлетику, Джонс лишь проходила мимо, опустив глаза. Частенько к ней заходили и докладывали, кто выиграл забег, какую дисциплину сейчас показывают. Они спрашивали, пойдет ли Мэрион смотреть. «Может быть, завтра», — отвечала она.
Второй шанс
Вернемся на баскетбольную площадку Талсы. Нолан Ричардсон последний час не сводил глаз с Джонс: ей нужно поработать над броском в прыжке, её техника обращения с мячом слабовата, чтобы она могла претендовать на место плей-мейкера. Но ему нравилась её скорость. Его впечатлила её игра в защите, её бесстрашие в игре. Ну и её известность команде тоже не повредит.
К тому же, Ричардсону импонировала идея о «втором шансе». Это понятие ему хорошо знакомо. Легендарный 68-летний тренер привел мужскую команду университета Арканзаса к первому месту в чемпионате NCAA в 1994 году, тогда же, когда Джонс стала первой в составе Университета Северной Каролины. Но в 2002 году в университете разгорелись споры: учебное заведение обвиняли в расизме. Тогда Ричардсон был уволен. Он сразу же перешел на работу в сборную Панамы, а затем – и в олимпийскую сборную Мексики. А этот сезон будет его возвращением в американский баскетбол, он впервые в жизни возглавит команду WNBA.
Джонс с Ричардсоном повезло. Она – рискованное приобретение для большинства команд лиги, ведь в этом году в составе должно быть не более 11 человек. А команда Шок только что переехала из Детройта, не все девушки смогли сменить место жительства, и у Ричардсона было несколько свободных мест. Кроме того, игровая концепция Ричардсона – большое количество быстрых прорывов, высокая скорость игры и постоянное давление в защите – как раз соответствовала сильным сторонам Джонс.
В первом матче за Талсу Мэрион была не слишком результативна
В конце «проб» Джонс направилась к скамейке, легла, и тренер начал массировать её мышцы. Тем временем Ричардсон подошел к Ричу Николсу, многолетнему представителю и менеджеру Джонс, и Сюзи Джерош, баскетбольному агенту Джонс последних месяцев. «Она будет в команде», — буднично произнес он. «Она хорошо себя проявила… Можно, конечно, пытаться разглядеть ржавчину, а можно – и блеск».
Пока Ричардсон беседовал с Николсом, Обаделе Томпсон принес Джонс, все ещё лежащей на скамье, бутылку Gatorade и легко прикоснулся к голове жены. Они стольким пожертвовали ради этого момента. Правда, неясно, чем это все обернется в будущем. Джонс может задержаться в команде на несколько лет, а может – на несколько недель. Как новичок Джонс не имеет права на защищенный контракт. Это значит, что в ходе сборов, которые продлятся до середины мая, её могут сократить. К тому же, вместо миллионов долларов, которые она получала на пике своей беговой карьеры, Джонс будет поначалу зарабатывать только 35 тыс. долл. в год. Она говорит, что надеется вновь завоевать доверие общественности, приобрести новых поклонников и, соответственно, новые спонсорские контракты. Спортивные менеджеры пока не слишком в этом уверены. Джонс все ещё имеет большое пятно на репутации, а действует теперь на намного более локальной арене по сравнению с олимпийским спортом.
«Я вошла во вкус»
Чуть позже в тот же день я сидела рядом с Джонс и Томпсоном в аэропорту Талсы, пока они ждали своего обратного рейса в Техас. Джонс без сил сидела в своем кресле. Она направлялась домой, обратно к своим троим детям и ещё более тяжелым тренировкам, призванным подготовить её к таким важным командным сборам. И к непременному перемыванию косточек в прессе.
Сейчас, в зале ожидания аэропорта, она казалась мне такой же расслабленной, какой я видела её в течение всех дней, которые мы провели вместе. Она говорила спокойно и уверенно: «Сегодняшний день укрепит мою уверенность в себе. Тренер Ричардсон увидел, как я играю, и сразу решил меня подписать. А унего всего 11 мест. Никто не будет вкоманде для галочки. Меня взяли не длятого, чтобы сидеть на лавочке иулыбаться». И, по её словам, если она будет хорошо играть, то, может быть, прошлое отступит настолько, что люди будут смотреть не на «Мэрион Джонс, разжалованную и разоблаченную», а на «Мэрион Джонс – на редкость профессиональную спортсменку».
А что если её сократят? Она вернется на следующий год, так сказала Мэрион, упустив ещё один сезон в спорте, в котором на площадке всего две спортсменки в возрасте за 35 лет. Время поджимает. Но Джонс об этом не думает. «Тренеру просто нужно сказать мне, над чем работать, и я буду над этим работать», — сказала она. «Я вошла во вкус».
Подготовил: Сергей Коваль
Источник: http://www.rusathletics.com/
