Никто ей и не обещал, что ее имя станет легендой. Но она сделала все возможное… и даже, пожалуй, невозможное тоже, чтобы остаться в памяти двадцатого века. Верушка – это имя (с ударением на второй слог) стало синонимом успеха, который был столь грандиозен, сколь и быстротечен, но не прошел бесследно, а напротив, до сих пор является легендой бытия…
Экзотическая модель, эксцентричная актриса, провокационно-вызывающая художница – авангардистка – все это легендарная Верушка. Урожденная графиня Вера Готлиб Анна фон Лендорф-Штайнорт, она родилась 14 мая в Восточной Пруссии, в городе Кенигсберге (нынешний Калининград). В этом году ей исполняется семьдесят два года. Последние тридцать пять лет своей жизни Верушка не имеет никакого отношения к модному миру, живет в Бруклине вместе с любовником и огромным количеством кошек (заботу о последних она называет благотворительностью), каждое утро начинает с того, что надевает темные очки и на велосипеде отправляется на прогулку – черпать творческое вдохновение для создания сумасшедших, другого слова и не подберешь, вещей. И его, вдохновения, в окружающем мире, поверьте, немало…
«Верушка! Не заглядывай в будущее! Живи здесь и сейчас! И будь счастливой! — так говорила ей когда-то Диана Вриланд, главный редактор американского Vogue, которую не случайно называют самым строгим арбитром элегантности прошлого века. – Наплюй на факты! Думай только о том, какой тебя видят окружающие!» Сумела ли Верушка — муза Микеланджело Антониони и Сальвадора Дали, Ричарда Аведона и Стивена Майзела, Хельмута Ньютона, Питера Берда и Франко Рубартелли — научиться этому? Она утверждает, что… нет. Но до сих пор пытается!
Дочь графа, казненного после провалившегося покушения на Гитлера в 1944-ом году, свое детство Вера провела в трудовых лагерях. Окончив школу, изучала художественное искусство в Гамбурге, в училище, готовившем художников по ткани для текстильных комбинатов. Затем, когда ей исполнилось двадцать, уехала во Флоренцию. «Блондинки в Италии пользовались диким успехом. Люди бросали работу, только чтобы поглазеть на них, — вспоминала Верушка позже. Она же хотела придумать девушку, про которую можно было бы сказать: «Однажды увидев, не забудешь никогда».
«Нельзя приходить к фотографам и показывать пробные снимки. Так делают сотни девушек. Нужно, чтобы тебя не забыли, чтобы сказали: «А вот в этой девушке что-то есть». Я в себе не сомневалась — знала, что во мне есть что-то интересное, и хотела поработать над этим. И сказала себе: ладно, надо постараться, чтобы другие тоже это увидели… Я решила превратиться в совершенно другого человека и… получить от этого удовольствие. Я стала изобретать этого нового человека — Верушку. Верушкой меня звали в детстве. Это значит «маленькая Вера». А поскольку я всегда была слишком высокой, то подумала, что будет забавно называться Маленькой Верой.»
Действительно, забавно: почти 190 сантиметров в высоту, 43 размер ноги, очень детское лицо, густые волосы цвета спелой ржи, потрясающее изгибами тело, холодный взгляд «внутрь себя» и… таинственный ореол легенды, которая рассказывала о личности Веры гораздо больше, чем самая подробная правдивая автобиографическая справка! От немки Веры ей пришлось «избавиться» раз и навсегда — на смену породистой прусской графине пришла флегматичная русская дикарка, вызывающая интерес самим своим существованием. Ходили слухи, что Верушка — эмигрант-шпион, сменивший пол и ставший «суперсуществом», бесстрастный обер-манекен, прилетевший на Землю по заданию марсианских коммунистов, Венера-андроид, отстраненное кибернетическое божество, умеющее превращать себя во что угодно… Впрочем, все это будет после, а тогда, во Флоренции, девятнадцатилетняя Вера познакомилась с фотографом Уго Муласом. Итогом нового знакомства стала работа в качестве фотомодели. Уго понравилось. Вере — тоже. В желании покорить модный мир она уехала в Париж, где, однако, никто не встретил ее с распростертыми объятиями, из Парижа – в Нью-Йорк, из Нью-Йорка – в Мюнхен… Тут-то ее и настигла слава.
Впрочем, что такое слава? Десять обложек Vogue, вошедшие в золотой фонд, и толпа фотографов, которые записывались на сессии к первой в истории немецкой супермодели за месяц вперед? Наверное. «…На фотосессиях мы даже разрезали одежду, если она нам не нравилась. Все дизайнеры были счастливы, потому что фотографии получались просто отличные. Теперь все совсем по-другому. Обязательно должно быть видно платье. Это очень трудно совместить с тем, как работаю я. Я никогда не любила рекламу. Даже за миллион долларов не отдала бы свободы самовыражения…» — признавалась позже Верушка.
Или слава пришла к ней на перформансах Сальвадора Дали, в тот момент, когда гений сюрреализма наносил на ее голое тело только-только появившуюся пену для бритья? Пожалуй. Кстати, именно Дали заразил Верушку любовью к телесным трансформациям и боди-арту — все следующее десятилетие она раскрашивала себя — в растения, камни, облака, кирпичи, ядовитых гусениц, игуан…
Может, слава – это многочисленные съемки у «столпов» фотоискусства, для которых долгое время она оставалась единственной фотомоделью? Или же съемки в фильме «Фотоувеличение», когда пятиминутный эпизод с ее участием произвел фурор во всем мире, а сама сцена, где Дэвид Хеммингз ползал по Верушке, щелкая затвором, признана самой возбуждающей в истории кино – и это не смотря на то, что оба были одеты!.. Да, да и еще раз да, без сомнения, это слава.
Или, может быть, слава – это когда от тебя без ума Джек Николсон, Питер Фонда, Аль Пачино, Дастин Хоффман и другие не менее яркие звезды Голливуда, а она – по-прежнему независима, холодна и так недоступна в своей кажущейся доступности? Ну, возможно, и это тоже можно назвать славой.
А вдруг настоящая слава – это возможность зарабатывать — на пике своей популярности — по десять тысяч долларов в день? И в этом есть момент истины… Но как же тогда быть с тем фактом, что, уйдя из мира фэшн-индустрии, она не только не лишилась своей славы, но, приобретя независимость, стала, пожалуй, еще известней? В соавторстве с Хельмутом Ньютоном Верушка вывела «идеальное определение глянца»: «Мы работаем, чтобы заполнять мусорные баки». А то, что она создавала, покинув модный мир после ссоры с новым главным редактором Vogue Грейс Мирабеллой, называла трэш-кутюр: Верушка эпатировала публику, снимаясь голой и раскрашенной ( потом, в 80-ые, эксцентричные сессии, где она прикидывается булыжником, ржавой трубой или облупленным куском стены, будут скупать галереи современного искусства), снималась в арт-хаусном кино в ролях бродяг и Будды, создала собственную коллекцию одежды, сделала инсталляцию «Нью-Йорк в огне», построив, а затем спалив макет города… «Я отношусь ко всему происходящему как к долгой пьесе. Иначе я бы не продержалась так долго в этом бизнесе,» — написала она в своей автобиографии. Занавес, пусть и медленно, но опускается, а аплодисменты не смолкают…
