Агния Барто, Агния Львовна Барто (урождённая Волова) 17 февраля 1906 — 1 апреля 1981 — русская советская детская поэтесса, писательница, киносценаристка.
Лауреат Ленинской (1972) и Сталинской премии второй степени (1950).
Агния Барто родилась 17 февраля 1906 года в Москве в семье ветеринарного врача Льва Николаевича Волова.
В феврале 1906 года в Москве прошли масленичные балы, и начался Великий пост. Российская империя находилась в преддверии перемен — вскоре должно было состояться создание первой Государственной думы и проведении аграрной реформы Столыпина, в обществе еще не угасли надежды на решение «еврейского вопроса». В семье ветеринарного врача Льва Николаевича Волова тоже ожидались перемены — родители ждали рождение дочери. Лев Николаевич имел все основания надеяться, что его дочь будет жить уже в другой, новой России. Эти надежды сбылись, но не так, как можно было представить. До революции оставалось чуть больше десяти лет.
Вот что писала Барто о своем детстве: «Родилась я в Москве, в 1906 году, здесь училась и выросла. Пожалуй, первое впечатление моего детства – высокий голос шарманки за окном. Я долго мечтала ходить по дворам и крутить ручку шарманки, чтобы из всех окон выглядывали люди, привлеченные музыкой. …Очень дороги мне воспоминания об отце. Мой отец, Лев Николаевич Волов, был ветеринарным врачом, увлекался своей работой, в молодости несколько лет работал в Сибири. И сейчас слышу голос отца, читающего мне, маленькой, басни Крылова. Он очень любил Крылова и знал наизусть почти все его басни. Помню, как отец показывал мне буквы, учил меня читать по книжке Льва Толстого, с крупным шрифтом. Толстым отец восхищался всю жизнь, без конца перечитывал его. Родные шутили, что, едва мне исполнился год, отец подарил мне книжку «Как живёт и работает Лев Николаевич Толстой». Стихи я начала писать в раннем детстве, в первых классах гимназии посвящала их, главным образом, влюбленным «розовым маркизам». Ну что ж, поэтам положено писать о любви, и я сполна отдала дань этой теме, когда мне было лет одиннадцать. Правда, уже и тогда влюбленных маркиз и пажей, населявших мои тетради, оттесняли эпиграммы на учителей и подруг».
Мать Агнии Мария Ильинична была младшим ребенком в интеллигентной многодетной семье. Ее братья и сестры позже стали инженерами, адвокатами и врачами. Но Мария Ильинична к высшему образованию не стремилась, хотя была женщиной остроумной и привлекательной.
Агния была единственным ребенком в семье. Она училась в гимназии, как было принято в интеллигентных семьях — училась французскому и немецкому языкам. Судя по отрывочным воспоминаниям, Агния всегда больше любила отца, очень считалась с ним. Он был главным слушателем и критиком ее стихов.
Агния кончала хореографическое училище и собиралась стать балериной. Она очень любила танцевать. В одном из ранних стихотворений у нее есть такие строчки:
«Только тусклых дней не надо
Однозвучен тусклый тон…
Пляска – радость и услада…»
Агния Львовна, будучи пятнадцатилетней девушкой, прибавила себе лишний год в документах, чтобы поступить на работу в магазин «Одежда» так как в то время не хватало продуктов, а работающие получали селедочные головы, из которых варили суп.
Юность Агнии пришлась на годы революции и гражданской войны. Но каким-то образом ей удавалось жить в собственном мире, где мирно сосуществовали балет и сочинение стихов. На выпускные зачеты хореографического училища приехал нарком просвещения Луначарский. После зачетов выступали учащиеся. Агния под музыку Шопена читала свое длинное стихотворение «Похоронный марш». Луначарский с трудом прятал улыбку. А через несколько дней он пригласил ученицу в Нарком-прос и сказал, что, слушая «Похоронный марш», понял, что она обязательно будет писать веселые стихи. Он долго говорил с ней и написал на листке, какие книги ей надо прочесть. В 1924 году она кончила хореографическое училище и была принята в балетную труппу. Но труппа эмигрировала. Отец Агнии был против ее отъезда, и она осталась в Москве.
В 1925 году она принесла в Госиздат свои первые стихи. Слава пришла к ней довольно быстро, но не добавила ей смелости — Агния была очень застенчива. Она обожала Маяковского, но, встретившись с ним, не решилась заговорить. Отважившись прочесть свое стихотворение Чуковскому, Барто приписала авторство пятилетнему мальчику. О разговоре с Горьким она впоследствии вспоминала, что «страшно волновалась». Может быть, именно благодаря своей застенчивости Агния Барто не имела врагов. Она никогда не пыталась казаться умнее, чем была, не ввязывалась в окололитературные склоки и хорошо понимала, что ей предстоит многому научиться. «Серебряный век» воспитал в ней важнейшую для детского писателя черту: бесконечное уважение к слову. Перфекционизм Барто сводил с ума не одного человека: как-то, собираясь на книжный конгресс в Бразилии, она бесконечно переделывала русский текст доклада, несмотря на то, что читать его предстояло по-английски. Раз за разом получая новые варианты текста, переводчик под конец пообещал, что больше никогда не станет работать с Барто, будь она хоть трижды гений.
Беседа с Маяковским о том, как нужна детям принципиально новая поэзия, какую роль она может сыграть в воспитании будущего гражданина, окончательно определила выбор тематики поэзии Барто. Она регулярно выпускала сборники стихов — «Братишки» в 1928 году, «Мальчик наоборот» в 1934 году, «Игрушки» в 1930 году и «Снегирь» в 1939 году.
В середине тридцатых Агния Львовна получила любовь читателей и стала объектом критики. Барто вспоминала: «Игрушки» были подвергнуты резкой устной критике за чересчур сложные рифмы. Особенно досталось строчкам:
Уронили Мишку на пол,
Оторвали мишке лапу.
Все равно его не брошу –
Потому что он хороший.
У меня хранится протокол собрания, на котором обсуждались эти стихи. (Были времена, когда детские стихи принимались общим собранием, большинством голосов!). В протоколе сказано: «…Рифмы надо переменить, они трудны для детского стихотворения».
В 1937 году Барто была делегатом Международного конгресса в защиту культуры, который проходил в Испании. Заседания конгресса шли в осажденном пылающем Мадриде, и там она впервые столкнулась с фашизмом.
В личной жизни Агнии тоже происходили события. В ранней молодости она вышла замуж за поэта Павла Барто, родила сына Гарика, а в двадцать девять лет ушла от мужа к мужчине, который стал главной любовью ее жизни. Возможно, первый брак не сложился, потому что она слишком поторопилась с замужеством, а может быть, дело в профессиональном успехе Агнии, пережить который Павел Барто не мог и не хотел. Как бы там ни было, Агния сохранила фамилию Барто, но всю оставшуюся жизнь провела с ученым-энергетиком Щегляевым, от которого родила второго ребенка — дочь Татьяну. Андрей Владимирович был одним из самых авторитетных советских специалистов по паровым и газовым турбинам. Он был деканом энергомашиностроительного факультета МЭИ (Московского Энергетического института), и его называли «самым красивым деканом Советского Союза». В их с Барто доме часто бывали писатели, музыканты, актеры — неконфликтный характер Агнии Львовны притягивал к себе самых разных людей. Она близко дружила с Фаиной Раневской и Риной Зеленой, и в 1940 году, перед самой войной, написала сценарий комедии «Подкидыш». Кроме того, Барто в составе советских делегаций бывала в разных странах. В 1937 она побывала в Испании. Там уже шла война, Барто видела руины домов и осиротевших детей. Особенно мрачное впечатление произвел на нее разговор с испанкой, которая, показывая фотографию своего сына, закрыла его лицо пальцем — объясняя, что мальчику снарядом оторвало голову. «Как описать чувства матери, пережившей своего ребенка?» — писала тогда Агния Львовна одной из подруг. Спустя несколько лет она получила ответ на этот страшный вопрос.
О том, что война с Германией неизбежна, Агния Барто знала. В конце 1930-х годов она ездила в эту «опрятную, чистенькую, почти игрушечную страну», слышала нацистские лозунги, видела хорошеньких белокурых девочек в платьицах, «украшенных» свастикой. Ей, искренне верящей во всемирное братство если не взрослых, то хотя бы детей, все это было дико и страшно.
Популярность Агнии Барто росла стремительно. И не только в СССР. Один из примеров её международной известности особенно впечатляет. В гитлеровской Германии, когда фашисты устраивали жуткие аутодафе, сжигая книги неугодных авторов, на одном из таких костров вместе с томами Гейне и Шиллера сгорела тоненькая книжечка Агнии Барто «Братишки».
Во время войны Щегляев, ставший к тому времени видным энергетиком, получил направление на Урал, в Красногорск на одну из электростанций обеспечивать ее бесперебойную работу – заводы работали на войну У Агнии Львовны в тех краях жили друзья, которые пригласили ее пожить у них. Так семья — сын, дочь с няней Домной Ивановной — обосновалась в Свердловске. Сын учился в летном училище под Свердловском, дочь пошла в школу. Про себя в это время Агния Львовна пишет так: «Во время Великой Отечественной войны я много выступала по радио в Москве и Свердловске. Печатала военные стихи, статьи, очерки в газетах. В 1943 году была на Западном фронте как корреспондент «Комсомольской правды». Но никогда не переставала думать о моем основном, юном герое. Во время войны очень хотела написать о подростках-уральцах, работавших у станков на оборонных заводах, но долго не могла овладеть темой. Павел Петрович Бажов посоветовал мне, чтобы глубже узнать интересы ремесленников и, главное, их психологию, приобрести вместе с ними специальность, — например, токаря. Через шесть месяцев я получила разряд, правда. Самый низкий. Зато я приблизилась к волновавшей меня теме («Идет ученик», 1943 год)».
В феврале 1943 года Щегляева отозвали из Красногорска в Москву, и разрешили ехать с семьей. Они вернулись, и Агния Львовна снова стала добиваться командировки на фронт. Вот, что она писала об этом: «Не просто было получить разрешение ПУРа. Обратилась за помощью к Фадееву.
— Понимаю твое стремление, но как я объясню цель твоей поездки? – спросил он. – Мне скажут: — она же для детей пишет.
— А ты скажи, что для детей тоже нельзя писать о войне, ничего не увидев своими глазами. И потом…посылают на фронт чтецов с веселыми рассказами. Кто знает, может быть, и мои стихи пригодятся? Солдаты вспомнят своих детей, а кто помоложе – свое детство.»
Командировочное предписание было получено, но в действующей армии Агния Львовна работала 22 дня.
4-го мая 1945 умер сын Агнии, после того, как его сбила машина. Подруга Агнии Львовны Евгения Александровна Таратута вспоминала, что Агния Львовна в эти дни полностью ушла в себя. Она не ела, не спала и не разговаривала.
Семья Барто вольно или невольно включалась в работу. «Как-то прихожу домой, открываю дверь в кабинет мужа – против него сидит плачущая женщина, а он, отодвинув в сторону свои чертежи, мучительно пытается понять, кто потерялся, где, при каких обстоятельствах», – вспоминала сама Агния Львовна. Если она куда-то уезжала, дочь Татьяна фиксировала все, что происходило за время ее отсутствия. И даже няня Домна Ивановна, когда в дом приходили люди, спрашивала: «Воспоминания-то у тебя подходящие? А то не всё годится». Таких людей в семье называли «незнакомыми гостями». Они приезжали в Лаврушинский прямо с вокзалов, и многие счастливые встречи случились на глазах Агнии Львовны. За девять лет с ее помощью воссоединились 927 семей. По мотивам передачи Барто написала книгу «Найти человека», читать которую без слез совершенно невозможно.
С 1940-х по 1950-е годы вышли ее сборники «Первоклассница», «Веселые стихи» и «Стихи детям». В эти же годы работала над сценариями детских кинофильмов «Подкидыш», «Слон и веревочка» и «Алеша Птицын вырабатывает характер».
В ее собственной жизни все складывалось благополучно: муж много и плодотворно работал, дочь Татьяна вышла замуж и родила сына Владимира. Это о нем Барто сочиняла стихи «Вовка — добрая душа». Андрей Владимирович Щегляев никогда не ревновал ее к славе, и его изрядно веселил тот факт, что в некоторых кругах он был известен не как крупнейший в СССР специалист по паровым турбинам, а как папа «Нашей Тани», той, что «уронила в речку мячик». Барто по-прежнему много ездила по всему миру, побывала в США, Японии, Исландии, Англии. Как правило, это были командировки. Агния Львовна была «лицом» любой делегации: она умела держаться в обществе, говорила на нескольких языках, красиво одевалась и прекрасно танцевала.
В Бразилии, Швейцарии, Португалии, Греции участвовала в заседаниях международного жюри по присуждению медали имени Андерсена лучшему детскому писателю и художнику. Членом этого жюри она была с 1970-го по 1974-й годы
В 1958 году Барто написала большой цикл сатирических стихов для детей «Лешенька, Лешенька», «Дедушкина внучка» и другие произведения. В 1969 году вышла ее документальная книга «Найти человека», в 1976 — книга «Записки детского поэта».
В 1970-м году умер ее муж, Андрей Владимирович. Последние несколько месяцев он провел в больнице, Агния Львовна оставалась с ним. После первого сердечного приступа она боялась за его сердце, но врачи сказали, что у него рак. Казалось, она вернулась в далекий сорок пятый: у нее снова отнимали самое дорогое.
Она пережила мужа на одиннадцать лет. Все это время не переставала работать: написала две книги воспоминаний, более сотни стихов. Она не стала менее энергичной, только начала страшиться одиночества. О своем прошлом вспоминать по-прежнему не любила. Молчала и о том, что десятки лет помогала людям: устраивала в больницы, доставала дефицитные лекарства, находила хороших врачей. Как могла, поддерживала семьи репрессированных друзей, находила способы передать деньги. Помогала от всей души и со свойственной ей энергией.
В «Записках детского поэта» в 1976 году Агния Львовна сформулировала свое поэтическое и человеческое кредо: «Детям нужна вся гамма чувств, рождающих человечность». Многочисленные поездки по разным странам привели ее к мысли о богатстве внутреннего мира ребенка любой национальности. Подтверждением этой мысли стал поэтический сборник «Переводы с детского» в 1977 году, в котором Барто перевела с разных языков детские стихи.
В течение многих лет Барто возглавляла Ассоциацию деятелей литературы и искусства для детей. Стихи Барто переведены на многие языки мира. Её имя присвоено одной из Малых планет.
Ее не стало 1 апреля 1981 года. Однажды Агния Барто сказала: «Почти у каждого человека бывают в жизни минуты, когда он делает больше, чем может». В случае с ней самой это была не минута — так она прожила всю жизнь.