«Макс, я выйду замуж только за того, кто из всего побережья угадает мой любимый камень», — как-то шутя сообщила Марина Волошину. Однажды, прогуливаясь в одиночестве по пляжу, Марина забавлялась тем, что собирала в песке разноцветные блестящие камешки. Позади нее, на скамейке молодой человек, любовался морским пейзажем. Неожиданно юноша заговорил, предложив ей помощь в поисках замысловатых камней. Вскоре он преподнес Марине, найденную тут же «генуэзскую сердоликовую бусу». Марина была поражена точностью собственного предсказания, ведь ее камнем был — сердолик. Мистически настроенная девушка, уже через несколько недель представила знакомым того самого юношу — Сергея Эфрона, как своего жениха. Сергею семнадцать, и он в ту пору еще гимназист, был младше своей избранницы на год. Молодой человек приехал в Крым, чтобы лечить туберкулез.
Брак с Сергеем Эфроном
Свадьба Марины Цветаевой с Сергеем Эфроном состоялась 27 января 1912 года. Венчались молодые в Палашевской церкви в честь Рождества Христова. Вскоре после возвращения из свадебного путешествия стало ясно, что Марина ждет ребенка. 5 сентября 1912 года у супругов родилась дочь, которую назвали Ариадной. Несмотря на то, что профессор Цветаев был не доволен выбором своей дочери (ему не давали покоя антимонархические настроения, царившие в семье Эфронов), он покорно радовался вместе с нею этому «ниспосланному Господом материнству». В семейном кругу это чудоковатое, вычурное имя, накладывающее большую ответственность на его носительницу, быстро заменили на домашнее «Аля».
Тот же 1912 год был отмечен и рождением второго цветаевского сборника стихов «Волшебный фонарь», который довольно прохладно был встречен критиками. Еще бы, ведь удовольствия от открытия нового таланта уже не получишь.
Критика мало волновала Цветаеву в тот период ее жизни. Она была полностью поглощена воспитанием своей дочери, следила за первым жестом, робким шагом, нежным агуканьем. Девушка ревностно занималась дочуркой, трепетно занося в дневник этапы ее развития.
В 1913 году выходит в свет третий сборник произведений Цветаевой, названный ею «Из двух книг». Он практически полностью повторяет содержание двух предыдущих. В том же году произошло трагическое событие. От сердечного приступа умер глава семейства — профессор Цветаев. Заботливый отец, распределил свое наследство между детьми. Так, что никто из них не нуждался в деньгах. Завещанный отцом и помещенный Мариной в банк капитал приносил ей около пятисот рублей чистой прибыли в месяц, тогда как средняя заработная плата рабочего в то время составляла ежемесячно всего двадцать два рубля.
Семейная жизнь Марины Цветаевой шла своим чередом. Так, в одном из писем марта 1914-го она описывает тот период своего супружества: “За три – или почти три – года совместной жизни – ни одной тени сомнения друг в друге. Наш брак до того не похож на обычный брак, что я совсем не чувствую себя замужем… Он – мой самый родной на всю жизнь… Только при нем я могу жить так, как живу – совершенно свободная».
А уже в июле Марина сообщила мужу, что полюбила другого. Новым возлюбленным стал брат Сергея — Петр Эфрон, вернувшийся из Парижа, где до сих пор жил. Он умирал от туберкулеза. Марина посвящала ему стихи и писала письма, где ярко говорила и о страданиях супруга, которые она причиняет ему своим увлечением: «Сережа мечется на постели, кусает губы, стонет. Я смотрю на его длинное, нежное, страдальческое лицо и все понимаю: любовь к нему и любовь к Вам… Хочется соединить в одном бесконечном объятии Ваши милые темные головы, сказать Вам без слов: „Люблю обоих, любите оба – навек!“
Марина и Сергей, находясь у постели больного совершенно не интересовались мировыми новостями. А между тем 19 июля 1914 года Германия объявила войну России — идет Первая мировая война. Через несколько дней любовный треугольник получает ожидаемую трагическую развязку — Петр Эфрон умирает.
Однако уже осенью 1914-го Марину захватывает новая страсть — Софья Парнок — тридцатилетняя, энергичная и даже несколько агрессивная поэтесса, которая не скрывала своих однополых пристрастий и произведения которой уже позволили ей добиться некоторого успеха в литературной среде. «Польщенная вниманием сестры по перу, столь же искусной в ласках, сколь и в поэзии, Марина повсюду появлялась с Софьей Парнок и наслаждалась тем, насколько шокированы излишне целомудренные, как ей казалось, знакомые подобной демонстрацией ее противоестественных наклонностей», — описывает ситуацию биограф Анри Труайя. И все это происходит на глазах у супруга, который был в отчаянии от измены жены, которая к тому же на этот раз предпочла ему лесбиянку. Он буквально бежит от измены на фронт в феврале 1915 года. Преодолевая симптомы развивающегося туберкулеза, Сергей поступает братом милосердия в военный санитарный поезд.
Тем временем в стране нарастает ощущение хаоса. Растет народное недовольство по поводу армейских неудач на полях сражений, а также неумелого управления страной царской семьей, находящейся во власти сибирского мужика — Распутина.
Наконец в 1916-ом году Цветаева окончательно расстается со своей подругой. Поэтесса дезориентирована и не совсем понимает, что стало с ее личной жизнью. Среди военной суеты Марина была озабочена только одним, как беспорядки могут сказаться на судьбе ее мужа, который даже будучи медбратом рисковал жизнью, находясь в зоне военных действий. Отзвуком потерь на фронтах стала скандальное отречение царя от престола в пользу брата — Михаила, который в свою очередь отказавшись принять корону, предоставил управление страной такому же беспомощному Временному правительству.
Марина не скрывала своих монархических взглядов, считая, что Николай II воплощает в себе образ «вечной России».
Тем временем Сергей Эфрон перевелся в Москву в офицерскую школу, где снова воссоединился с семьей. Теперь Марина, беременная вторым ребенком, готовилась к наихудшиму, ведь родить и выносить малыша она должна была в экстремальных условиях. 13 апреля 1917 года на свет появилась их с Сергеем дочь — Ирина. Осенью 1917-го был взят штурмом Зимний дворец в Петрограде, резиденция Временного правительства — к власти пришли большевики. В Москве начались настоящие уличные бои, в которых участвовал и Сергей Эфрон. Приписанный к 56-ому запасному полку он защищал Кремль. После недельной героической защиты уцелевшие приверженцы монархии оказались – на исходе сил и практически без боеприпасов – лицом к лицу со значительно превосходившим их числом противником. Они капитулировали. Разоружив, их отпустили на все четыре стороны. Эфрон оказался среди везунчиков, не получивших в кровавом месиве и царапины.
Воспользовавшись временной передышкой, Марина и Сергей бегут в Крым. Марина — чтобы подготовить место для переезда детей, а Сергей — чтобы присоединиться к Белой добровольческой армии, которая собиралась на берегах Дона по призыву нескольких авторитетных генералов царской армии. Вернувшись в Москву за детьми, Цветаева поняла, что бегство на юг уже невозможно. За считанные дни война между красными и белыми приняла такой накал и так распространилась по территории России, что какая бы то ни было поездка стала невозможной. Цветаева осталась в голодной Москве с двумя маленькими дочерьми, в Москве, где во всю правили большевики. А ее муж офицер Белой армии в это время сражается с красными за тысячи километров.
Началось тяжелое время нищенского существования семьи. В ходе революционных нововведений у Цветаевых был изъят в пользу государства весь банковский капитал. Теперь она продавала последние драгоценности, выстаивая часами в очередях за продуктами, которые выдавались в центрах помощи детям лишенцев, в надежде хоть чем-то прокормить своих двух девочек, единственное ее платье превратилось в лохмотья. Целыми днями она мела, скребла, стирала… Однако все усилия Цветаевой были напрасными. Если старшая дочь еще хоть как-то держалась, то младшая, в результате полуголодного существования «безнадежно отставала в физическом, и даже умственном развитии». По рекомендации неких знакомых Цветаева помещает Ирину в Кунцевский приют, где ее обещали лучше кормить. Некоторые биографы отчасти это решение приписывают и тому, что недоразвитие дочери стало подавлять поэтессу, которая просто не смогла жить с таким разочарованием в своем материнстве. Как бы то ни было, все усилия Марины теперь сосредоточились на старшей дочери Але, которая также была в этот момент сильно больна малярией. А через несколько месяцев в феврале 1920-го Цветаева получила известие о том, что ее Ирина умерла в приюте от голода. Марина не поехала на похороны. «И я даже на похороны не поехала – у Али в этот день было 40,7 – и – сказать правду?! – я просто не могла», — напишет Цветаева позже.
В 1920-ом году Марина Цветаева заканчивает новый цикл стихов — «Лебединый стан», воспевающий Белую армию и посвященный мужу — «моему вечному добровольцу». Марина надеется, что муж прочтет ее книгу. Она знает, что уже месяц, как закончилась Гражданская война и войска Врангеля покинули Крым. По Москве ползут слухи о бойне, устроенной в Крыму красноармейцами.
Пытаясь сопротивляться унынию, Марина стала вновь появляться на публике и читать стихи, зарабатывая на этом копейки. 11 декабря 1920-го года Марина Цветаева выступает перед победителями — солдатами и офицерами Красной армии. Она выходит на сцену, перепоясанная юнкерским ремнем Эфрона с его полевой сумкой через плечо и читает «Лебединый стан» — свой гимн Белому движению. Стихи звучат, как чудовищный вызов. Похолодевший организатор вечера — поэт Валерий Брюсов решительно прерывает ее. Позже Цветаева напишет, что стихи стали в тот час «моей, жены белого офицера, последней правдой». Только через полгода Марина, которая уже почти перестала верить, узнает, что ее Сережа жив и находится в Праге.
Несмотря на то, что за период почти четырехлетней разлуки с мужем у Цветаевой было немало самых разных любовных увлечений (от 21-летнего поэта поэта Павла Антокольского до 60-летнего гомосексуалиста князя Волконского) она безумно счастлива, что муж жив. Поэтесса предпринимает все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы тогда в обстановке всеобщей подозрительности, предательства и немедленных расстрелов любого, кто уличен в монархических взглядах, получить паспорт и разрешение на выезд за границу к мужу.
11 мая 1922 года Марина Цветаева и ее дочь Ариадна эмигрировали из России. Первоначальным пунктом их поездки стал Берлин, куда через некоторое время прибыл и Сергей Эфрон. Так описывает их встречу в своих воспоминаниях Ариадна Эфрон: «Мы вышли на белую от солнца, пустынную площадь, и солнечный свет, отраженный всеми ее плоскостями, больно ударил по глазам. Мы почувствовали палящую городскую жару, слабость в коленках и громадную пустоту внутри – от этой невстречи. Марина стала слепо и растерянно нашаривать в сумке папиросы и бренчать спичками. Лицо ее потускнело. И тут мы услышали Сережин голос: „Марина! Мариночка!“ Откуда-то с другого конца площади бежал, маша нам рукой, высокий, худой человек, и я, уже зная, что это – папа, еще не узнавала его, потому что была совсем маленькая, когда мы расстались, и помнила его другим… Долго, долго стояли они, намертво обнявшись, и только потом стали медленно вытирать друг другу ладонями щеки, мокрые от слез».
Жизнь в Праге
Эфрон перевез семью в Чехословакию. Они посчитали, что в этой стране царит атмосфера особого расположения к братьям-славянам. Кроме того, Сергей продолжал свое образование в Пражском университете. Приехав в Прагу, Марина обнаружила, что жить ей с мужем предстоит в крошечной квартирке в предместье Праги, которую Сергей снял для вновь обретенной семьи (сам он до этого ютился в студенческом общежитии). Чтобы оплачивать жилье, еду и другие повседневные нужды, она совершенно беззастенчиво рассчитывала на помощь благотворительных организаций, «подкармливавших» эмигрантов, на официальное пособие, выдаваемое чешским правительством, на щедрость некоторых сочувствующих ей друзей и на жалкие гонорары, которые надеялась получать в местных газетах и журналах.
Прошло совсем немного времени, когда Марина осознала, что совместная жизнь с Сережей, которого она так идеализировала в течение всех долгих лет разлуки, ей не очень-то нравится. Уж слишком она привыкла к независимости. Да и Сергей изменился за годы военного лихолетья.
Несмотря на бытовые трудности, поэтесса продолжала литературную работу. В тот период из-под ее пера вышли такие, восхитившие публику произведения, как цикл «Деревья», «Молодец», «Царь-Девица». Однако Марина, считала, что критики, хвалившие ее наперебой, не могут в полной мере осознать истинный смысл ее стихов — «поэтическое послание, полное тоски и любви».
Она искала понимания у своего старого знакомого — Бориса Пастернака, с которым начала вести страстную переписку: «Я не скажу, что Вы мне необходимы. Вы в моей жизни необходны…» Вскоре Цветаева узнает, что Борис решил вернуться из эмиграции в Москву. Безутешная она посвящает ему сразу два цикла стихотворений «Провода» и «Поэты». В то же время Марина Цветаева безуспешно пытается опубликовать в различных изданиях свои дневниковые записи о пережитом в России в период революции. Но даже самые смелые издательства, опасаясь реакции из СССР, не решаются взять рукописи. Зато большим успехом пользуется опубликованный сборник «Ремесло».
В этот период в жизни Марины Цветаевой появляется бывший офицер Белой армии двадцатидевятилетний Константин Родзевич — сокурсник Сергея Эфрона. Несмотря на то, что Константин не был идеалом Марины, она, изголодавшаяся по мужскому присутствию рядом, опрометью кинулась в новый роман. Конечно, эти отношения больно ранили Сергея, который внешне проявлял завидную выдержку, признаваясь в своих истинных чувствах лишь близкому другу Максимилиану Волошену: «Марина – человек страстей. Гораздо в большей степени, чем раньше – до моего отъезда. Отдаваться с головой своему урагану для нее стало необходимостью, воздухом ее жизни…» Наконец Сергей, не выдержав откровенной измены, сообщил Цветаевой о том, что намерен уйти от нее. Поэтесса две недели, как безумная, разрывалась между мужем и любовником, выбрав в итоге мужа. Но душа ее оставалась с Радзевичем. Такое состояние семейных дел Сергей Эфрон метко назвал «одиночество вдвоем». В письмах несчастный измученный муж признается, что ему не страшны измены: «Я так сильно и прямолинейно и незыблемо любил ее, что боялся лишь ее смерти».
Жизнь шла своим чередом. Вновь обретенная мать семейства приходила в себя, занявшись написанием новой трагедии о Тезее. Домашние обязанности были переложены на плечи дочери, которую забрали из пансиона. Сергей продолжал заниматься в университете и создавал новый эмигрантский журнал. Неожиданно оказывается, что Марина снова беременна. Ее литературные дела отступают на второй план. «Но кто был на самом деле отец ребенка? Сергей? Родзевич? Пастернак?» — задаются вопросом ее биографы. Хотя саму Цветаеву это не очень беспокоило. «Поскольку нужен был официальный родитель, Сергей и был назначен на эту роль», — пишет историк Анри Труайя.Единственное, что в конце-концов было позволено Эфрону — это участвовать в выборе имени сына, названного «Георгием». Его протест против имени «Борис», явно в честь Пастернака, был милостиво услышан Цветаевой. Мальчик родился 1 февраля 1925 года. Недовольная тем, что Георгия нельзя назвать «княжеским» именем Борис, Марина Цветаева придумала для него домашнее прозвище «Мур» в честь кота из сказки Гофмана «Житейские воззрения кота Мурра».
После рождения сына Марина отдалась обычным материнским заботам. Узнав, что в России недавно скончался ее давний идеологический противник — Валерий Брюсов, Цветаева, не расстроившись, посвящает ему очерк «Герой труда». В этом произведении явно читается враждебность коммунистическим доктринам и оно не осталось без внимания в СССР. Если до этого там помнили Марину Цветаеву, как талантливую поэтессу, то теперь ее творчество подверглось анафеме. Сергей же в тот период также страдал от нападок критиков. Однако его клеймили за прямо противоположное. Он опубликовал в своей студенческой газете материал, который был признан скандально пробольшевистким. Марина на страницах печати принялась яростно защищать мужа, восставая против узкого национализма. Но в эмигрантской среде их не поняли, обвинив во «флирте» советской агентурой. Теперь читатели стали выискивать «признаки предательства» в каждой строке супругов. Часть друзей от них просто отвернулась.
Переезд в Париж
Семейство начало искать более гостеприимный кров в Париже. Казалось, что друзья-эмигранты, сплотившиеся под сводами Эйфелевой башни, непременно окажут им поддержку. В октябре 1925 года Марина Цветаева с детьми и мужем переезжает в Париж. Здесь ее приняли уважительно и доброжелательно. Восхищались ее талантом, были готовы представить ей колонки в парижских газетах. Но были и такие, кто считал творчество и саму личность Цветаевой провокационными и провозглашал это во всеуслышание. Среди них лидер эмигрантских критиков Георгий Адамов. Немало неприятных минут доставляли Цветаевой и шпильки одной из ее поэтических соперниц Зинаиды Гиппиус. Марина не пропускала ни одного укола, стараясь всем ответить, тем самым только умножая количество недоброжелателей. Бурю недовольства эмигрантов вызвал очерк Марины «Поэт о критике».
В это же время Сергей Эфрон сделал жене признание. Он, бывший белый офицер, теперь сомневается в своих монархических убеждениях. Сергей говорил, что монархисты не должны противопоставлять себя русскому народу, который выбрал для себя новую форму правления — социалистическую республику. Эфрон присоединился к парижской организации «Евразия». Это политическое движение, зародившееся в эмигрантской среде, приглашало всех русских, порвать с упадочнической культурой Запада, чтобы уподобиться предкам, для которых была характерна склонность к Востоку. Новый «евразийский» журнал Эфрона был назван «Версты» (по одному из циклов стихов Марины Цветаевой). Уже в первых номерах были опубликованы материалы советских писателей или бывших эмигрантов-возвращенцев. Это не могло не вызвать новую волну гнева среди эмигрантов. На Эфрона посыпались новые обвинения в большевизме, а также в том, что издание оплачивается из Москвы.
Смейство Цветаевой-Эфрон было атаковано со всех сторон, как из-за резкого творчества Марины, так и из-за взглядов ее мужа. Многие издания отказались сотрудничать с поэтессой, Эфрон был обвинен в предательстве. Они все более погружались в изоляцию и нужду, отказываясь смириться с мнением большинства. Одна из преданных подруг Цветаевой писала: «На наших глазах Марина Цветаева писала, на наших глазах также – увы! – трудилась непосильно, бедствовала, часто голодала. …Такую нищету в русской эмиграции мне редко пришлось видеть». Новый цветаевский сборник «После России», увидевший свет, благодаря помощи последних оставшихся друзей, пробойкотировали и публика, и пресса.
Тем временем Франция в октябре 1924 года официально признала СССР. Русские парижане окончательно смирились с мыслью, что советская власть незыблема. В этот период в эмигрантской среде рождается новое движение — «Союз возвращения на родину». Сергей Эфрон, околдованный советской пропагандой, не только примкнул к Союзу, но вскоре стал и одним из его активных членов.
Марина, увлеченная литературным творчеством, мало обращает на странное поведение мужа, который по долгу отлучается из дому и больше не жалуется на отсутствие денег. Она слишком занята и наивна, чтобы предположить, что Сергей завербован для какой-то секретной работы.
В июне 1931-го года Эфрон становится агентом советской разведки. Но превращение героя Белого движения в советского шпиона невероятно только на первый взгляд. Для офицера понятие «военный разведчик» не несет привкуса бесчестья. Сергей жил в эмиграции уже десять лет. Тоска по родине становилась все сильнее. Он радовался советским достижениям и возлагал большие надежды на СССР. Эфрон серьезно думает о возвращении на родину, но в советском полпредстве говорят, что право это нужно заслужить. В течении ряда лет Эфрон использовался как активный вербовщик, при его участии был завербован целый ряд бело-эмигрантов. Сергей хочет подать прошение о советском гражданстве для всей семьи, но Марина против. Эфрон приносит в дом советские газеты и книги, привлекает старшую дочь Алю к сотрудничеству с просоветским «Союзом возвращения на родину» и активно помогает ее отъезду в СССР в 1937-ом году. Марина вступает с мужем в ожесточенную борьбу за сына. «Мур живет почти разорванным между моим гуманизмом и почти фанатизмом отца», — пишет Цветаева.
22 октября 1937 года французская полиция произвела на квартире Цветаевой обыск. В тот же день ее допрашивают. Она отказывалась верить в виновность и двуличие мужа, которого считала прямым и лояльным. Она повторяла, что ничего не знает. А ее пылкие объяснения «по существу дела» озадачили полицию. Она обрушила на них ворох неточных цитат из различных литературных источников и себя самой, а в заключение добавила о Сергее: «Он самый честный, самый благородный, самый человечный из людей. – Но его доверие могло быть обмануто. – Мое – к нему – никогда». Вероятно, искренность и полная растерянность Цветаевой убедили следователей в неведении «этой полоумной русской», ее после многочасового допроса отпустили.
На самом деле супруг бежал в Советский союз. Причиной бегства стал провал группы Эфрона, которая устраняла советского перебежчика. Полиция быстро вышла на исполнителей и Сергей получил приказ из Москвы срочно покинуть Францию.
Исчезновение мужа поставило Цветаеву в безвыходную ситуацию. Оставаться в Париже было нельзя, ведь теперь и без того один за другим отворачивающиеся от нее издатели, вовсе перестанут ее печатать, а собратья-эмигранты окончательно сожрут. Оставалось одно — обратиться в советское консульство с просьбой о возвращении в СССР.
Возвращение на родину
12 июня 1939 года немолодая измученная женщина с четырнадцатилетним сыном взошла на борт парохода «Мария Ульянова», уносящего ее из Франции в СССР. Марину Цветаеву и Мура никто не провожал. Тем последним оставшимся ее парижским друзьям она запретила это. «На самом деле, размышляла она, единственное, чего не могли ей простить соотечественники, – это не столько слишком буйная, слишком современная поэзия, сколько отказ проклинать Россию, вырядившуюся в красные одежки СССР. Но Марина-то знала: под любыми одежками – кожа. И вот эту самую кожу, эту русскую кожу она и надеялась найти, как бы ее ни скрывали пестрые лохмотья советского маскарада…», — пишет биограф Цветаевой.
Первое, что бросилось в глаза Цветаевой по прибытию в СССР — это большое количество пропагандистского материала. Лозунги и плакаты, пестревшие на каждом углу, воздавали хвалу советским реалиям. Однако хмурые лица и осторожные рассказы знакомых вскоре поведали поэтессе о том, что в стране царит «атмосфера опасливого подчинения и всеобщей подозрительности». Кроме того, в СССР Цветаеву ждала крайне неприятная новость. Ее сестра — Анастасия уже два года как арестована, о ее местонахождении ничего неизвестно.
Марина Цветаева вместе с семьей поселилась в маленьком доме на две семьи в пригороде Москвы — Болшеве. Соседями по дому-коммуналке оказалось также большое шумное семейство, состоящее из семи человек. Нищета и убогость повседневной жизни не редко выводили Марину из себя. Однако, как оказалось, худшее было впереди. Состояние Сергея Эфрона ухудшалось. Он то и дело заходился от приступов тяжелого кашля. Сын Мур постоянно пилил Цветаеву, обвиняя ее во всех несчастьях. Не прошло и двух месяцев после прибытия поэтессы в СССР, как была арестована ее старшая дочь — Аля, а еще через полтора месяца и муж — Сергей Эфрон.
На допросах последний утверждал, что он невиновен и предан делу коммунизма. Но ему ставили в вину его прошлое «евразийца», который пытался сблизить Запад и СССР. Спрашивали заключенного и про жену: «Какую антисоветскую работу проводила ваша жена?» На что Эфрон твердо отвечал: «Никакой антисоветской работы моя жена не вела. Она всю свою жизнь писала стихи и прозу».
Марина Цветаева тем временем отчаянно пыталась узнать о своих родных хоть какую-то информацию. Но, казалось, что они исчезли вот так просто, как-будто их никогда и не было на белом свете. Теперь ей чудились враги на каждом углу. Даже окружавшие ее друзья казались излишне угодливыми и потому – наверняка доносчиками. Цветаева пишет письма Берии и Сталину, пытаясь оправдать своих родных и смягчить их участь. Но ответа не получает.
В тот же период наваливается груз бытовых проблем. В доме в Болшево проживать больше нельзя. Теперь Цветаева находится в вечных поисках хоть какого-то угла, где можно было бы задержаться с Муром. «Моя жизнь очень плохая. Моя нежизнь. … С переменой мест я постепенно утрачиваю чувство реальности: меня – все меньше и меньше…”— пишет Марина Цветаева.
Вторая мировая война
А 22 июня 1941 года началась война. Стоял душный летний день. Многих известие заставало на улице, где изо всех радиоточек доносился голос, возвещавший о начале страшного противостояния. Марина, прибежав домой, стала обзванивать знакомых, также ошеломленных случившимся. В следующие несколько месяцев Москва изменилось до неузнаваемости, неизменным оставалось лишь одно — военные сводки со все более плохими новостями. Теперь город бомбили почти каждую ночь. Страх перед бомбежкой и хроническая усталость сказались на нервно-психическом состоянии Марины. Она была на грани срыва. В конце-концов Цветаева решила эвакуироваться вместе с Муром по направлению к Чистополю, куда вывозили профессиональных литераторов. Привилегированные оставались в Чистополе, менее именитые, к которым бюрократы отнесли и Цветаеву, отправлялись дальше — в Елабугу, более походившую на деревню.
На следующий день по прибытию в Елабугу, поэтессу вызвали местные нквэдэшники, желавшие выслужить перед Москвой. И хотя за новым допросом не последовало никаких санкций, он окончательно выбил Цветаеву из колеи, точно также как и гневные упреки Мура, требовавшего от матери немедленных ходатайств о переселении их в более комфортный Чистополь.
Марина покорно исполнила волю сына и каким-то чудом выхлопотала для себя и Мура разрешение на Чистопольскую прописку. Она также подала заявление с просьбой о предоставлении ей места посудомойщицы в столовой эвакуированных литераторов. Однако Муру этого было не достаточно. Зная о том, что желающих занять место посудомойки очень много, он требовал от матери снова обратиться к чиновникам, чтобы наверняка получить работу. Измученная поэтесса пообещала сыну выполнить его просьбу. Но вопреки обещанию не поехала в Чистополь. Снова произошла ссора с Муром. А 31 августа 1941 года, отправив Мура на общественные работы, она написала три письма знакомым, с просьбой позаботиться о ее Муре и покончила жизнь самоубийством, повесившись на крепком погнутом гвозде, торчавшем из потолка.
Судьба близких поэтессы сложилась не менее трагично. Муж был расстрелян в октябре 1941 года. Сын, вернувшийся в Москву из эвакуации, призван в Красную Армию, тяжело ранен и скончался в госпитале. Дочь и сестра, много лет провели в ссылках и были полностью реабилитированы лишь в середине пятидесятых. Всю дальнейшую жизни они посвятили памяти Марины Цветаевой.
Интерес к произведениям поэтессы пробудился после войны. На западе стали публиковаться ранее неизвестные рукописи. А в СССР на третьем пленуме Союза писателей СССР, проходившем в 1957 году, Марина Цветаева была объявлена великим национальным поэтом.
Источники:
- http://ru.wikipedia.org
- «Марина Цветаева». Анри Труайя
- Документальный фильм из цикла Гении и злодеи: Марина Цветаева и Сергей Эфрон. ТРК «Цивилизация» , 2003. Режиссер: Андрей Егоров.
- О Марине Цветаевой. Воспоминания дочери. Ариадна Сергеевна Эфрон.
