Графиня Жанетта Антоновна Грудзинская (Joanna Grudzinska) 17 мая 1795 — 17 ноября 1831 — морганатическая жена наследника российского престола Константина Павловича, после вступления в брак получившая титул княгини Лович.
Жанетта ЛОВИЧ // Счастье и горе прекрасной польки
Евгений АНИСИМОВ
Однажды в 1819 году современник увидел, как цесаревич Константин Павлович, к удивлению прислуги и часовых, что-то нес под шинелью. Цесаревич смущался и сиял. Это был портрет его невесты. Константин повез его в Санкт-Петербург показать матушке. От ее слова зависела его судьба…
Деспотический вихрь в стеклянном доме
Матушка, вдовствующая императрица Мария Федоровна, была чрезмерна строга — долгие годы она не дозволяла Константину развестись с его супругой. Когда-то, в 1798 г., Екатерина II оженила юного Константина на саксен-кобурской принцессе Юлии (в православии Анна Федоровна). Жизнь молодых сразу же не заладилась: недаром Константина называли «Деспотическим вихрем», ибо бешеным нравом напоминал своего отца Павла I. Он мучал не только кошек и собак, но так издевался над своей супругой, что она через год-два бежала от него к родителям в Германию и оттуда умоляла дать ей развод.
Беспутный муж не возражал, но тут поперек дороги встала мать. Она считала, что Романовы живут у всех на виду и должны быть образцом благопристойности — посему никаких разводов в царской семье!
«Средь шумного бала»
Прошло много лет. Возвращаясь в 1814 году из Парижа через Германию, Константин навестил супругу, просил ее вернуться в лоно семьи, но она вновь отказалась.
Не особенно печалясь об этом, Константин приехал в Варшаву, где ему было назначено царем служить, и вскоре выписал свою давнюю пассию — актрису Фредерикс, от которой у него был сын. Но тут, в 1815 году, «средь шумного бала, случайно» цесаревич увидел девушку, в которую он сразу и навсегда влюбился. Это была 20-летняя графиня Жанетта Грудзинская.
Она была среднего роста, с тонкими чертами лица, носик несколько вздернутый, «голубые глаза смотрели умно и ласково… Она не была красавица — продолжал видевший ее князь П. Вяземский, — но была красивей всякой красавицы», ибо от нее веяло какой-то необыкновенной «нравственной свежестью и чистотой», и это завораживало каждого, кто видел ее.
Укрощение дракона
Константин — этот сатрап Царства Польского, не скрывал своего намерения обладать понравившейся ему девицей. Но тут он встретил решительный отпор — Жанетта ханжой не была, но отличалась истинно польской гордостью, была глубоко религиозна, получила строгое католическое воспитание.
И Константин повел себя как рыцарь: он ухаживал за Жанной целых пять лет и, наконец, добился от нее согласия на брак. Правда, злые языки (а они всегда найдутся) видели тут тонкую интригу Жанны, которая «пустила в ход все хитрости ума и кокетства», чтобы увлечь Константина.
Как бы то ни было, цесаревич был укрощен. И вот с портретом возлюбленной за пазухой он полетел в Петербург, пал к ногам матушки, и та разрешила сыну развод, а Александр I пожаловал графине Грудзинской титул княгини Лович (сам государь, между прочим, был без ума от красавицы-польки и отчаянно и безуспешно волочился за ней). Важно, что родственники дали согласие на этот брак, видя, как благотворно влияет Жанетта на взбалмошного Константина.
Счастье живет в Бельведере
Венчание прошло в Варшаве без всякой помпы: жених приехал из дворца Бельведер на кабриолете, сам управляя лошадьми, и обвенчался с Жанной сначала в костеле, а потом в православной церкви и на том же кабриолете повез жену во дворец, где они поселились и зажили счастливо.
Константин обожал жену. Когда она болела, ночами сидел у ее постели. Он повторял в письмах близким и дальним на все лады одно и то же: «Я ей обязан счастием и спокойствием… я счастлив у себя дома и главная причина — жена». Она водила его на веревочке, как легендарная красавица, подчинившая дракона, и иногда мягко выговаривала: «Константин! Надобно прежде подумать, а потом делать. Ты поступаешь наоборот!» И он послушно кивал лысой головой.
Своя среди чужих и чужая среди своих
Вообще, цесаревич был личностью противоречивой. С одной стороны, благодаря своей любви к Жанне он полюбил все польское, а язык Польши стал ему почти родным (он говорил, что даже думает по-польски!).
С другой стороны, он вел себя в Польше как сатрап: не считался с национальными чувствами поляков, смеялся над их плачем по свободе, мучил польских офицеров, некогда храбро воевавших под знаменами Наполеона, муштрой и мелкими придирками — шагистика и «военный балет» были, как известно, в крови Романовых. Влиятельным временщиком при нем ходил генерал Дмитрий Курута — друг Константина с детских лет. Рано или поздно это должно было кончиться плохо…
Да и положение Жанетты Антоновны было непростым. Она, несомненно, любила своего «старичка», делила с ним ложе и судьбу. Вместе с тем она осталась настоящей полькой, то есть безумно любила свою страну, гордилась ее историей, разделяла все горькие и острые чувства поляков, скорбевших о судьбе несчастной Польши… и ничем не могла помочь родине.
Она не была новой Марией Валевской, некогда ставшей символом Польши, которую так любил великий Наполеон, давший — не без ее влияния — полякам свободу.
Увы, Жанна стала женой врага, которого поляки ненавидели, ибо он олицетворял для них только русскую деспотию. И от этого Жанна страдала. Как писал современник, «грубоватые шутки ее супруга, видимо, коробили ее. Он… пользовался всяким случаем, чтобы выказать свое презрение к польской знати. Княгиня бледнела от ярости при каждой выходке великого князя против Польши».
Помня об офицерском шарфе
Не знаю, смогла бы она сесть рядом с Константином на русский трон. Циники говорят, что смогла бы, — кто из иностранок там не сидел! Но нам известно, что, получив осенью 1825 года известие о смерти Александра I в Таганроге, Константин сразу крикнул ей: «Успокойся! Ты не будешь царствовать!»
Для него дело было решенное: еще несколько лет до этого он отрекся от наследования престола, передав все права брату Николаю. Романтики говорят — ради любви к Жанне, которая не хотела править губителями Польши. Прагматики же говорят — да нет! Константин, зная свой характер, не хотел, чтобы его, как батюшку Павла I, как-то ночью задушили офицерским шарфом…
Беда — это когда навсегда
11 ноября 1830 года Константин чудом избежал судьбы своего отца — в Бельведер внезапно ворвались мятежники, и Константин спасся только тем, что бежал из дворца через подземный ход. Варшава восстала против русской оккупации. Началась война. И для Константина, и для Жанны наступил час катастрофы.
Он был искренне возмущен поведением «неблагодарных поляков», живших под его командой лучше всех народов империи! Он возглавил карательную экспедицию против мятежников, среди которых были ближайшие родственники его Жанны.
Ее горе было велико. Она решила свою судьбу и уехала с мужем в Россию, в эмиграцию… Константин оказался плохим карателем — с трудом его рука поднималась бить поляков. Николай I отстранил брата от командования, тот уехал в Витебск и там буквально за 15 часов холера сразила его…
Смерть от горя и унижения
От Витебска до самого Петербурга княгиня Лович прошла за гробом пешком. «Он был, конечно, — писала придворная дама, бывшая с ней, — ее последнею связью с землею, и эта связь порвалась. После такого удара ее здоровье, уже слабое, ухудшалось с каждым днем… Но ей суждено было перенести еще одно несчастье, прежде чем покинуть этот и без того для нее потускневший мир…», когда она узнала о взятии Варшавы русскими войсками, о падении Царства Польского, о гибели родных и друзей.
«Отечество, родные, супруг — все для нее исчезли».
В годовщину начала восстания в Варшаве она умерла в Царском Селе, испив до дна еще и чашу унижений. Когда статс-секретарь Стефан Грабовский пришел к ней по делу, то в дверях ее спальни неожиданно столкнулся с генералом Курутой, «стремительно выбегавшим оттуда. Когда пан Стефан вошел, то с ужасом увидел, что княгиня лежит распростертая на полу у постели, кровать в полном беспорядке, подушки разбросаны. Курута силой отнял у княгини связку важных бумаг, которую она хранила под подушками. Бедная женщина, обессиленная этой борьбой, уже не могла двигаться», она не могла произнести ни единого слова и… умирала.
Источник: http://www.idelo.ru/403/17.html
Портрет Иоанны Грудзинской, неизвестный художник
портрет Великого князя Константина Павловича, Джордж Доу, Томас Райт, 1834
